Гегелевская логика является первой диалектической логикой, систематически разработанной с позиции объективного идеализма. Истинное значение логики Гегеля и его учения о понятии выступает особенно ясно, если мы сравним гегелевскую логику со старой, рассудочной логикой и кантовской трансцендентальной логикой, так как гегелевская логика является не только позитивным изложением учения Гегеля о логике, но и критикой как старой, рассудочной, так и кантовской трансцендентальной логики.
1. ГЕГЕЛЕВСКАЯ КРИТИКА КОНЦЕПЦИИ ПОНЯТИЯ ТРАДИЦИОННОЙ ЛОГИКИ
Традиционная логика характеризуется Гегелем как наука о конечных формах мышления. Она, с его точки зрения, отрывает формы мышления от их содержания и не способна рассматривать понятия в процессе их развития. В старой логике мышление понимают как голую форму познания, которая абстрагируется от всякого содержания. При этом последнее должно быть дано извне. Логика же может лишь указать на формальные условия познания, но не в состоянии постигнуть истину.
Гегель вскрыл причину формализма и показал несостоятельность традиционного понимания. Он считал, что бессодержательность логических форм является следствием рассудочного рассмотрения. Ибо здесь понятия не связаны друг с другом и не рассматриваются в их органическом единстве. Поэтому они представляют собой мертвые формы, в них не обитает дух, составляющий их живое конкретное единство. В связи с этим Гегель обосновывает преимущество диалектического способа рассмотрения форм мышления.
Гегель также доказал ошибочность рассудочного утверждения о том, что логика абстрагируется от содержания. «Ибо раз утверждают, что ее предметом служат мышление и правила мышления, то ведь выходит, что она в них непосредственно имеет свое, ей лишь свойственное содержание» 25 . Содержательность форм мышления, по его мнению, выступает ясно в том, что они внутри себя определены.
Гегелевская критика отрыва форм мысли от содержания является, несомненно, правильной. Форма имеет значение лишь потому, что она содержательна. Философ правильно отметил, что если понятия являлись бы лишь мертвыми формами мысли, то знание их было бы совершенно ненужным. «Но на самом деле формы понятия суть, как раз наоборот, - писал Гегель, - живой дух действительного, а в действительности истинно лишь то, что истинно в силу этих форм, через них и в них. Но истинность этих форм, взятых сами по себе, точно так же, как и их необходимая связь, никогда до сих пор не рассматривалась и не служила предметом исследования» 26 .
Требование содержательности понятий является замечательным положением гегелевской логики. Понятия и категории не являются пустыми и бессодержательными формами и выражают сущность, внутренние, необходимые связи объективного мира. Гегель был совершенно прав, выступая против метафизического отрыва форм от содержания, но тут же проявляется и его идеализм, когда он выводит понятие не из жизни, а, напротив, реальный мир считает результатом саморазвития понятий. Гегель впал в иллюзию, объявив, что суть мира является понятием. Потому, даже такое замечательное положение Гегеля о понятии звучит противоречиво: «Понятие, правда, следует рассматривать как форму, которая заключает внутри себя всю полноту всякого содержания и служит вместе с тем его источником» 27 . Эта мысль является глубочайшим положением гегелевской логики. В действительности чистых форм не существует, формы мысли не имеют никакого познавательного значения, если они не являются содержательными формами.
С позиции диалектической логики Гегеля понятия и категории находятся в органическом единстве, они связаны и переходят друг в друга. Для него понятия и категории выступают как субъект развития, следовательно, содержанием мысли является сама мысль. Поэтому она столь мало формальна, столь мало лишена содержания для действительного и истинного познания. Она является абсолютной формой. «Логику согласно этому следует понимать как систему чистого разума, как царство чистой мысли. Это царство есть истина, какова она без покровов в себе и для себя самой» 28 . Как видим, Гегель знал только саморазвивающуюся мысль, понятие. С гегелевской точки зрения общее есть лишь мысль, поэтому он не мог допустить существования общего в реальной действительности.
Философ неоднократно указывал на познавательное значение традиционной логики, подчеркивал великое значение аристотелевской логики. Однако он считал, что истину может дать лишь диалектическая логика, которая включает в себя формальную логику абстрактно, как момент, подобно тому, как рассудок выступает в качестве момента разума.
По мнению Гегеля, рассудок рассматривает понятия в абстрактной различенности; он дает определениям характер конечности, неизменности и абстрактной всеобщности. Поэтому в истории познания рассудок выступает как первая ступень мыслительной деятельности, которая еще не в состоянии постигнуть истину. Тем не менее, Гегель подчеркивал важность и необходимость рассудочных понятий в определенных рамках. «Ибо сколь бы сухим и бессодержательным нам не казалось перечисление различных видов суждений и умозаключений и их многообразных переплетений, как бы они также не казались нам негодными для отыскания истины, все же мы не можем в противоположность этому выдвинуть какую-нибудь другую науку» 29 . Мнение о том, что Гегель будто бы отрицал познавательную ценность обычной логики, не соответствует действительности. Он выступал лишь против абсолютизирования законов традиционной логики, ее трактовки понятий.
а
. Несостоятельность формально-логической дедукции
По мнению Гегеля, в отличие от диалектической логики, которая изучает формы мышления в их единстве, во внутренней и необходимой связи всех сторон и отношений, рассудочная логика исследует понятия вне их необходимой связи, вне их действительного отношения. Общая логика не способна схватить формы мышления в их внутренней связи. Она не выводит формы мышления на основе прочного принципа, а лишь приводит их к внешней связи. Здесь систематизацию понимают во внешнем сведении однородного, в рассмотрении более простого как предпосылки для сложного и других подобного рода внешних соображениях. По остроумному замечанию Гегеля, дедукция законов и правил в традиционной логике немногим лучше, чем перебирание палочек неровной длины в целях их сортирования и соединения сообразно величине. Поэтому не без основания философ приравнивал это мышление к счету и, в свою очередь, счет к этому мышлению.
Гегель не ограничился остроумным замечанием относительно дедукции старой логики, а подверг основательной критике ее классификацию понятий. Он показал, что здесь отсутствует внутренняя логика, принцип необходимости. Традиционной классификации понятий, по мнению философа, характерна непоследовательность и отсутствие внутренней связи; понятия разделяются по количеству и качеству и т.д. в этих подразделениях отсутствует принцип необходимости и дедукция.
Гегель также отмечал, что старая логика дает плохой пример другим наукам. Она на практике нарушает основное требование о том, чтобы понятия были выведены, а научные положения доказаны. Философ подверг также критике формально-логическое деление понятий. В традиционной логике понятия рассматриваются как ясные и смутные, отчетливые и неотчетливые, адекватные и неадекватные и т.д. Подобное деление, по мнению Гегеля, обнаруживает субъективизм и психологическую трактовку проблемы. «Это есть ничто иное, - писал Гегель, - как субъективное представление. Что такое смутное понятие , это должно оставаться его секретом, ибо в противном случае оно было бы не смутным, а отчетливым понятием. - Отчетливым, говорят нам, является такое понятие, признаки которого могут быть указаны. Таким образом, оно есть, собственно говоря, определенное понятие» 30 .
Гегель подвергает критике формальное деление понятий на простые и сложные. На самом деле, если бы был указан истинный признак простого понятия, то его нельзя было бы считать простым. Поскольку же признак не указан, то данное понятие не является отчетливым. Тут выручает «ясное» понятие. Единство реальности и тому подобные определения признаются простыми понятиями лишь потому, что логики оказались не в состоянии найти их определения и потому удовлетворялись тем, чтобы иметь о них простое ясное понятие, т.е. не иметь никакого.
Далее, Гегель опровергает обычное деление понятия на контрарное и контрадикторное. В связи с этим Гегель замечает, что многие виды определения понятий (утвердительные, отрицательные, условные, тождественные, необходимые и т.д.) возникли по капризу логиков. Когда говорят о контрарных и контрадикторных понятиях, то исходят из абстрактного представления о разности и противоположности. Они рассматриваются как два отдельных вида, т.е. каждое из них неподвижно, существует само по себе и безразлично по отношению к другому. В традиционной логике, таким образом, они рассматриваются без всякого указания на их диалектику. «Как будто то, что контрарно, - писал Гегель - не должно быть определено вместе с тем и как контрадикторное» 31 .
Наконец, Гегель показал, что даже такие истинные определения мысли как всеобщность, особенность и единичность в рассмотрении общей традиционной логики приобретают иной смысл. Рассудок улавливает в этих определениях лишь их количественную разницу. Всеобщее рассматривается как то, что шире особенного; в свою очередь, особенное это то, что шире единичного. Всеобщее, таким образом, понимается как некоторое большее количество, нежели особенное и единичное.
По Гегелю же, понятие есть возможность количества, но равным образом и возможность качества, т.е. его определения различны и качественны. Поэтому не соответствует истине рассмотрение их только с точки зрения количества. Понятие есть конкретное и наибогатейшее, так как оно есть основание и единство предыдущих определений.
б
. Гегель о необходимости диалектического рассмотрения понятий
Гегель критиковал Канта за то, что последний высказал мысль о завершенности общей логики. В отличие от Канта, Гегель выдвинул и обосновал идею о необходимости полной переработки традиционной логики. Позиция Гегеля в данном вопросе является совершенно правильной, поскольку он доказал, что рассудочная логика с ее конечными, бессодержательными, метафизическими категориями не удовлетворяет требованию истины.
Выход из такого неудовлетворительного состояния общей логики философ видел в создании диалектической логики, изучающей категории в их движении, противоречии и необходимой связи. «Дабы эти мертвые кости логики оживотворились духом и получили, таким образом, содержимое и содержание, ее методом должен быть тот, который единственно только и способен сделать ее чистой наукой. В том состоянии, в котором она находится, нет даже предчувствия научного метода» 32 . Впервые сущность своего научного (Диалектического) метода Гегель раскрыл в «Феноменологии духа» применительно к развитию сознания.
Каждое явление, по Гегелю, в своем развитии раздваивает самое себя и в качестве результата имеет свое отрицание. В поступательном развитии мысли отрицательное также проявляет свою положительную сторону. Выражаясь более определенно, противоречащее в себе не переходит в нуль, разрешается не в абсолютное ничто, а в отрицание своего особенного содержания. Данное отрицание, полученное в качестве результата, есть более богатое понятие, чем предыдущее определение, так как оно обогатилось своим отрицанием. Оно есть такой синтез, который содержит предшествующие определения в качестве своего момента: «Оно, стало быть, содержит в себе старое понятие, и есть единство его и его противоположности» 33 .
2.
КРИТИКА ГЕГЕЛЕМ УЧЕНИЯ КАНТА О ПОНЯТИИ
Гегелевская логика своей главной предпосылкой имеет кантовскую философию. Не подлежит сомнению то, что кантовское учение о синтетическом суждении apriori и первоначальном единстве апперцепции является первой предпосылкой учения диалектической логики о конкретном понятии.
Несмотря на то, что кантовская гносеология не была свободна от идеалистических и агностических ошибок и ей была характерна непоследовательность и внутренняя противоречивость, все же именно Кант впервые в истории философии подошел к формам мысли с позиции диалектики.
В силу своей непоследовательности Канту не удалось разработать логику с большой буквы, потому в своей трансцендентальной логике он, преодолев узкие рамки старой логики, только поставил кардинальные вопросы, которые легли в основу будущей диалектической логики.
Все это дает основание говорить, что систематическое изложение диалектической логики начинается именно с Гегеля и его критика кантовской философии ведется с позиции последовательной диалектики.
Гегель четко различал кантовскую трансцендентальную логику и старую метафизическую, рассудочную логику. Характеризуя ограниченность, неистинность и внешность рассудочной логики, он писал: «согласно этому рассмотрению, я обладаю понятиями точно так же, как я обладаю какими-либо внешними свойствами».
В качестве безусловной заслуги Канта Гегель отмечал его глубокую идею о том, что единство, составляющее сущность понятия, есть первоначальное синтетическое единство апперцепции. Эта мысль, по мнению Гегеля, является ядром кантовской трансцендентальной дедукции категорий. Согласно философу, она является труднейшим положением кантовской философии, так как требует от нас преодоления рассудочного представления о понятии.
При рассудочном рассмотрении понятия всякое многообразие стоит вне понятия. Этим понятиям присуща форма абстрактной всеобщности. Синтетическое же суждение apriori Канта не является абстрактно общим, а представляет собой такое всеобщее, в котором различие имеет столь же существенное значение. «Кант положил начало этому рассмотрению той в высшей степени важной мыслью, что существуют априорные синтетические суждения. Этот первоначальный синтез апперцепции представляет собой один из глубочайших принципов спекулятивного развертывания; он содержит в себе первый шаг к истинному пониманию природы понятия и совершенно противоположен выше упомянутому пустому тождеству или абстрактной всеобщности, которая не есть внутри себя синтез» 34 .
Кантовское учение о синтетическом суждении apriori и первоначальном единстве апперцепции Гегель расценил как крупное событие в истории логики. Здесь Кант создал начала учения о конкретном понятии, которое является единством многочисленных определений и внутри себя противоречиво.
Однако Гегель видел не только положительное в кантовской учении о понятии, он подверг его вполне заслуженной критике. Признавая глубокое содержание, имеющееся в кантовском синтезе, он полагал, что этому первому шагу не достаточно простой доработки. Даже выражение «синтез», с точки зрения Гегеля, является неудовлетворительным, так как создает впечатление о некотором внешнем единстве, которое само по себе раздельно.
Гегель, являясь идеалистом, с раздражением отмечает, что у Канта категории сами по себе не дают синтетического познания , а достигают это только в соединении с чувственными данными. Притом, категории рассудка объединяются с чувственностью посредством трансцендентальной схемы. Гегеля не удовлетворяло кантовское утверждение о том, что понятия без многообразия созерцания бессодержательны. По Гегелю, содержанием мысли является сама мысль: «Понятие apriori есть некоторый синтез, оно имеет определенность и различие внутри себя самого. Поскольку эта определенность есть определенность понятия и тем самым абсолютная определенность, единичность, понятие есть основание и источник всякой конечной определенности и всякого многообразия» 35 .
Критика Гегелем кантовской философии является вполне справедливой, когда с позиции диалектической логики Гегель упрекает Канта в том, что он недостаточно последовательно проводит принцип конкретного понятия.
Канту, по справедливому замечанию Гегеля, не удалось полностью преодолеть ограниченность метафизического мышления. Рассудочная логика все еще серьезно довлеет над его философией. Например, Кант не понял диалектического единства категории сущности и явления. Философ обосновал свой агностицизм, метафизически оторвав явление от сущности. В действительности же явление не существует отдельно от сущности. Сущность выражается в явлениях, а явление существенно.
Кант подходит к формам мысли с позиции агностицизма. Основные формы нашего мышления объективны лишь в смысле общезначимости их для всякого мыслящего субъекта. По мнению Канта, это ясно, прежде всего, из отношения мышления к созерцанию. Если образование мысли и суждений (мышление) не есть совершенно пустое занятие, то оно должно относиться к данному в созерцании («понятия без созерцаний пусты») как деятельность связывания, должно иметь материал, на котором мы могли бы проявить свою деятельность. Категории, как основные формы внутреннего связывания, имеют значение лишь в отношении того, что подлежит связыванию, создать это последнее категории не могут сами, напротив, оно (чувственное) всегда должно быть им дано.
Но даже и само мышление невозможно без отношения к созерцанию. Значение норм связывания, выраженных отвлеченно в отдельных категориях, совершенно не может быть понято, а категории совсем нельзя определить, внутренне не представляя себе, по крайней мере, в самых общих чертах, различных способов связывания, которые получаются через применение этих норм (аналитика основоположений).
Таким образом, для самих категорий, а не только для применения их к явлениям (единственно, о чем идет речь в учении о схематизме) нам необходимы схемы. Если для ясного мышления необходимо отношение к созерцанию, то еще в гораздо большей степени оно необходимо для познания. Познанием, по мнению Канта, мышление становится через его отношение к представляемому во внешнем пространстве созерцанию, соответствующему очертанию данной схемы, или через отношение его к некоторому конкретному душевному состоянию, воспринимаемому в его реальности, если оно (мышление) при этом связывает эти явления и доводит последнее до своего сознания. Категории не имеют никакого познавательного значения за пределами опыта, так как для нас предмет не может быть дан иначе как в сфере нашего опыта, в формах нашего чувственного созерцания. Вот почему ясное мышление, категории возможны только через такие схемы, которые заимствованы из основных форм нашего пространственно-временного созерцания, так как другого способа созерцания, из которого мы могли бы получить это, в нашем распоряжении нет.
Это ограничение категорий миром наших созерцательных представлений обнаруживается в кантовской дедукции. Ведь применяемость категорий к миру наших созерцаний доказывается здесь тем, что только посредством категорий возможно мыслящее связывание созерцаний, а это положение, в свою очередь, основывалось на том, что лишь при содействии категорий возникает сам мир наших созерцаний в его фактической наличности. Все значение категорий, следовательно, заключается в том, чтобы быть отвлеченным выражением тех самых норм, по которым мир наших созерцаний строится силой воображения (как бессознательным рассудком), и по которым мыслит его сознательный рассудок. По мнению Канта, здесь обнаруживается, таким образом, тот же самый результат: категории обладают лишь имманентным, а не трансцендентным (имеющим значение за пределами мира наших представлений) значением. И основные формы нашего мышления имеют, следовательно, также только субъективное значение, служат лишь выражением тех законов, по которым мы вынуждены упорядочивать мир наших представлений.
Это положение Канта, в котором обосновывается субъективность форм мышления, о невозможности применения категорий за пределами опыта, было гносеологически опровергнуто Гегелем. Он считает удивительным то, что Кант признавал отношение мышления к чувственному существованию лишь как релятивное отношение. Хотя кантовская философия в лице синтетического суждения apriori обладала более глубоким понятием, в конечном счете, она не пошла дальше утверждения о том, что понятие всецело отделено и остается отделенным от реальности: «... Тем самым она признала истиной то, - пишет Гегель, - что сама объявила конечным познанием, а то, что она признала истиной и определенное понятие чего она установила, объявила чем-то непомерным, недозволительным и лишь мысленным, а не реальным» 36 .
В этом положении Гегель упрекает Канта в непоследовательности, хотя само учение о понятии Гегеля в данном случае не выдерживает критики, так как он подходит к понятиям с позиции идеализма. Для Гегеля не реальность является основой понятия, а понятие порождает действительность, природу. Истиной является не постижение сущности мира, действительности в форме конкретного понятия, а само понятие, которое развивается из самого себя.
По Гегелю, понятие в самом первоначальном виде еще не полно и дошло только до абстрактной истины. Неполнота понятий заключается не в том, что в них отсутствует чувственная реальность, а в том, что понятие еще не сообщило себе своей собственной, из него самого порожденной реальности.
а
. Гегель об идеях разума Канта
Основательную критику кантовского учения о понятии Гегель дает в связи с анализом учения Канта об идеях разума. Согласно Канту, значение категорий рассудка состоит в том, что они являются условиями возможности опыта. Субъективные суждения восприятия реально превращаются в суждения опыта только посредством категорий рассудка. Другое дело с идеями разума, они никогда не встречаются в опыте и их положения не могут быть ни подтверждены, ни опровергнуты опытом. Идеи разума коренным образом отличаются от категорий рассудка. Если категории рассудка обуславливают возможность синтетического суждения apriori , то идеи разума совершенно бесполезны в этом отношении , и даже противоречат правилам рассудочного познания природы, так как разум стремится применять свои идеи в сфере безусловного, за пределами опыта.
Согласно Канту, разум не способен сообщить своим идеям реальность; когда разум пытается это сделать, он становится трансцендентным, выходящим за пределы опыта и создает лишь паралогизм, антиномии и идеал без действительности. Гегель резко критиковал Канта за такое понимание. Он считал, что идеи разума должны быть более высокими понятиями, чем категории рассудка. Следовательно, Кант не понял великую, познавательную роль идей разума в постижении истины.
Гегель дал гносеологическую критику непоследовательности Канта в связи с учением об идеях разума. В отличие от своего предшественника он полагал, что в разуме мышление потеряет ту обусловленность и ограниченность, которые присущи рассудку, и постигнет истину. Но это предположение в учении Канта об идеях разума не оправдалось. Кант определяет отношение разума к категориям лишь как диалектическое, понимаемое им в отрицательном смысле. На ступени разума также утрачивается начало идеи о конкретном понятии в виде первоначального синтеза. Оно становится лишь формальным единством синтетического употребления рассудка.
Понятия разума, в которых мы должны были ожидать более глубокое содержание, рассматриваются Кантом лишь как голые идеи, приписывать истинность которым было бы полным произволом и безумным дерзновением, так как они не могут встречаться ни в каком опыте. «Можно ли было бы когда-нибудь подумать, - писал Гегель, - что философия станет отрицать истину умопостигаемых сущностей потому, что они лишены пространственной и временной, воспринимаемой чувствительностью материи?» 37 .
Кантовское понимание гносеологической роли понятия Гегель критикует и в связи с вопросом об истине. Кант с пренебрежением относился к вопросу о том, что есть истина. Гегель отмечает, что определение истины как соответствия познания предмету имеет большое значение. Если об этом определении Кант вспомнил бы при обосновании положения о принципиальной непознаваемости вещей в себе, то было бы ясно, что такой разум, который не может привести себя в согласие со своим предметом, с вещами в себе, и такие вещи в себе, которые не согласуются с разумом, суть неистинные представления.
В связи с этим Гегель анализирует известное положение Канта о несуразности вопроса о критерии истинности познания и подвергает его резкой критике. Он считает, что чувственное содержание без понятия лишено сущности. О критерии истинности такого содержания нельзя спрашивать, так как оно в своей непричастности к понятию не есть требуемое соответствие, а является лишь неистинным мнением. В лице синтетического суждения apriori Кант обладал более высоким принципом, в котором могла быть познана двойственность в единстве. Но он не мог рассматривать понятия, категории, взятые сами по себе, так как чувственность, многообразие созерцания слишком сильно властвует над ним.
Упрекнув Канта в непоследовательности, Гегель обосновывает свою объективно-идеалистическую концепцию понятия. Он определяет логику как науку, адекватную своей форме, с его точки зрения, логическая истина является самой чистой истиной. «Вследствие этого, - замечает Гегель, -указанное формально должно быть внутри себя гораздо богаче определениями и содержанием, а также должно обладать бесконечно большей силой воздействия на конкретное, чем это обыкновенно приписывают» 38 .
Старая рассудочная философия отрицала противоречие в мысли, закон невозможности противоречия запрещал противоречие в понятиях. В этом отношении кантовской философии принадлежит большая заслуга, так как она доказала необходимость противоречия, антиномии в употреблении идей разума. Разумеется, Кант видел в этом недостаток разумного познания, что объяснялось тем, что над Кантом все еще довлело рассудочное мышление. Но само по себе важно то, что Кант обосновал необходимость противоречия в мысли, в отличие от ходячей рассудочной логики, которая видела в противоречии лишь произвол субъекта. Эта положительная сторона кантовской философии была отмечена Гегелем, он видел в этом более глубокое содержание критической философии.
Как известно, Кант рассмотрел четыре антиномии разума. По этому поводу Гегель отметил, что этого слишком мало, «ибо в каждом понятии имеются антиномии, так как оно не просто, а конкретно, содержит в себе, следовательно, различные определения, которые вместе с тем противоположны» 39 .
Кроме того, Гегель критикует учение Канта об антиномиях за то, что оно не идет дальше абстрактного, рассудочного противопоставления и остается в понимании каждого понятия на позиции абстрактной всеобщности и абстрактного тождества, не поднимается до истинной диалектической конкретности понятия. «Их истинное разрешение, - говорит Гегель, - может состоять только в том, что два определения, будучи противоположными друг другу и необходимо присущими одному и тому же понятию, не могут быть значимы в их односторонности, каждое само по себе, а имеют свою истину лишь в их снятости, в единстве их понятия» 40 .
С точки зрения Канта, непрерывность и прерывность, неделимость и бесконечная делимость, бесконечность в пространстве и вечность во времени, с одной стороны, и конечность в пространстве и времени, с другой стороны, и все прочие антиномические противостоящие друг другу понятия, только внешне, с позиции рассудка, разделены, а по существу, с точки зрения диалектики, нераздельны, едины, стало быть, конкретны. Каждая сторона антиномии не есть самостоятельное понятие, а моменты единого понятия, хотя и различимые, но все же только моменты. «Так как каждая из двух противоположных сторон содержит в самой себе свою другую, и ни одна из них не может быть мыслима без другой , то из этого следует, что ни одно из этих определений, взятое отдельно, не истинно, а истинно лишь их единство» 41 .
3. У ЧЕНИЕ ГЕГЕЛЯ О КОНКРЕТНОМ ПОНЯТИИ
До сих пор мы занимались изложением отношения Гегеля к традиционной логике и кантовской трансцендентальной логике. Какова же точка зрения самого Гегеля о понятии?
Прежде всего, в отличие от общей логики, гегелевская логика является диалектической. От кантовской трансцендентальной логики она отличается позицией последовательности в учении о диалектике и о конкретном понятии.
Гегель рассматривал понятия не абстрактно, а конкретно. Он изучал их с точки зрения рассудка и разума. Поэтому истинный подход к понятиям, по его мнению, должен отличать абстрактное понятие от конкретного понятия. Гегель иногда рассматривал рассудочное понятие как общее представление, а под словом «понятие» имел в виду лишь конкретное понятие. Согласно Гегелю, в обычной логике различие между рассудком и разумом понимается в том смысле, что, говоря о рассудке, под последним понимают способность понятия вообще, поскольку ее отличают от силы суждения и разума, т.е. способности умозаключения. Подобный взгляд имеет место и в трансцендентальной логике Канта. Гегель рассматривает данный вопрос с другой позиции. По его мнению, суждение и умозаключение, как формальные, являются рассудочными, поскольку они подчинены форме абстрактной определенности. Для рассудочной логики понятия считаются вообще чем-то только абстрактно определенным; поэтому рассудок от разума отличают тем, что первый есть только способность понятия.
Несмотря на некоторые сходства в делении понятия на рассудок и разум, у Канта и Гегеля есть серьезные различия. Для Канта в основе рассудочных категорий лежат формы суждения, а в дедукции разума необходимы формы умозаключения, Гегель же подходил к вопросу с другой позиции. Понятие, суждение и умозаключение считаются у Гегеля рассудочными формами, если рассматриваются формально и абстрактно. Конкретными же могут быть все формы мысли, если они рассматриваются как содержательные формы.
Конкретным понятием является такое понятие, которое ищет всеобщее не вне особенного, но в нем самом. Конкретное бесконечное рассматривается не по ту сторону конечного, абсолютное - не в недостижимой дали за миром, сущность - не скрытою за явлениями, но в нем же самом. Конкретное понятие не есть вообще противостоящая единичному и особенному голая и абстрактная общность, а такое всеобщее, которое в самом себе, в своем развитии содержит свое другое, т.е. единичное и особенное. Это не означает то, что Гегель отрицает реальность абстрактного понятия. В основном учение о понятии Гегель рассматривает с точки зрения рассудка и разума.
Философ признает необходимость конкретного и абстрактного понятия. Конкретное и абстрактное различаются по степени «истинности». Если конкретное понятие постигает истину, вскрывает сущность, само является сущностью и истиной, то абстрактное, рассудочное понятие в силу его односторонности, неподвижности и непротиворечивости не в состоянии раскрыть сущность. Отсюда глубокое положение Гегеля о том, что абстрактной истины нет, а истина всегда конкретна. Истина постигается только конкретным понятием, являющимся совокупностью многочисленных определений, которое внутри себя противоречиво. Конкретное понятие всеобщего не только рассматривается в связи с особенным и единичным, оно вскрывает их внутреннее и необходимое противоречие.
а
. Гегель о рассудочном понятии
В гегелевской философии познавательное значение рассудочного понятия не отрицается. В «Науке логики» и «Феноменологии» есть немало замечательных страниц, раскрывающих сущность и гносеологическую ценность рассудочного понятия. Рассудок Гегелем определяется как момент разума. Понятия рассудка являются необходимой ступенью в познании истины.
Наука возникает тогда, когда имеются рассудочные понятия, утверждает философ. Во введении к «Феноменологии» рассудочная форма определяется им как форма возможности науки. «Рассудочная форма науки есть открытый для всех и для всех одинаково устроенный путь, ведущий к ней, а также с помощью рассудка к разумному знанию; сознание, приступающее к науке, справедливо требует своей этой формы» 42 .
Кроме того, Гегель прямо подчеркивал то обстоятельство, что рассудочное понятие необходимо. Гегель отмечает, что рассудок находит свое присутствие почти во всех областях человеческой деятельности. Не только в теоретической, но и в практической области нельзя обойтись без рассудка. Рассудок старается уловить предметы в их чистой определенности.
Далее Гегель находил, что понимаемый в таком смысле рассудок является существенным моментом образования. Образованный человек схватывает предметы в четкой определенности и не удовлетворяется туманным и неопределенным. В таких случаях отсутствие рассудка надо рассматривать как недостаток. Это подтверждает пример из искусства и философии. В искусстве, например, необходимо, чтобы характеры различных персонажей были развиты в их чистоте и определенности, различные цели и интересы, вокруг которых вращается действие, были ясно и четко очерчены. В философии же требуется, чтобы каждая мысль мыслилась нами во всей ее строгости и чтобы мы не оставляли ее смутной и неопределенной.
Но в то же время философ отмечает ограниченность рассудочного понятия, которая состоит в односторонности, неподвижности, непротиворечивости и формальности. Абстрактное понятие не способно отражать истину в силу ее односторонности. Рассудочный способ рассмотрения вопроса характеризуется тем, что одна сторона, момент явления доводится до абстрактного всеобщего. Раскрывая сущность рассудка, Гегель писал: «Деятельность рассудка состоит вообще в том, что она сообщает своему содержанию форму всеобщности, и вообще, как его разумеет рассудок, есть некоторое абстрактно всеобщее, которое, как таковое, фиксируется в противоположность особенному, но благодаря этому само, в свою очередь, также оказывается особенным. Так как рассудок действует по отношению к своим предметам разделяющим и абстрагирующим образом, то он представляет собою противоположность непосредственному созерцанию и чувству, которые, как таковые, всецело имеют дело с конкретным и остаются при нем» 43 .
Имеет смысл обвинение рассудка в односторонности и неподвижности, а также в том, что мышление не гибко и односторонне, и что оно в своей последовательности ведет к разрушительным результатам. Но в этом нельзя, замечает Гегель, обвинять всякое мышление, а лишь рассудочное мышление, которое подчиняется рассудочному закону абстрактного отношения формы и содержания. В результате такого мышления все единичное, особенное, все конкретное отсекается и остается голая всеобщность, чистая абстракция.
Хотя рассудочные понятия необходимы на первоначальной ступени познания, но суть их заключается в том, что они разрушают целое, омертвляют живое и обедняют картину отображаемой ими действительности. Рассудочное рассмотрение на место многообразия действительности ставит совокупность односторонних абстракций. Гегель неоднократно отмечал упрямую односторонность рассудка и находил серьезный смысл в утверждении, что рассудок не должен заходить слишком далеко. Такое утверждение тем более верно , что рассудочные определения не представляют собой последнего результата, а, наоборот, конечны - говоря более точно, носят такой характер, что доведены до крайности превращения в свою противоположность.
Абстрактный, рассудочный способ рассмотрения вопроса характеризуется тем, что одна сторона отрывается от другой. Происходит серьезное искажение действительности. Жизнь разумна, противоречива, текуча, подвижна, изменчива, а рассудок упрощает, огрубляет, разделяет, омертвляет живое; он прекращает движение, сводит качественное многообразие к количественному многообразию, растворяет многообразие случайных проявлений природы в абстрактной необходимости и т.д. Гегель писал: «чем больше возрастает доля мышления и представления, тем более исчезает природность, единичность, непосредственность вещей; благодаря вторжению мысли скудеет богатство бесконечного многообразия природы, ее весны никнут и ее переливающиеся краски тускнеют, живая деятельность природы смолкает в тиши мысли. Ее обдающая нас теплом полнота, организующаяся в тысячах привлекательных и чудесных образований, превращается в сухие формы и бесформенные всеобщности, похожие на мрачный туман» 44 .
Замечательной чертой гегелевской логики является то, что, опираясь на диалектический метод, она старается «преодолеть разрыв между жизнью и философией, обосновать теорию таких понятий, которые не упрощали бы, не огрубляли бы, не разделяли бы, не омертвляли бы живое, а выражали бы его как живое, если и не в полном многообразии красок, то хотя бы в его существенном многообразии, т.е. изображали бы его не как мертвое, но именно как живое, подвижное, гибкое, противоречивое, развивающееся, переходящее в другое».
Рассудочные понятия находятся вне связи с друг с другом. Образец рассудочного, абстрактного подхода Гегель рассматривает в статье «Кто мыслит абстрактно?». Ведут на казнь убийцу. Для обычной публики он убийца и только. Дамы, присутствующие при этом, может статься, отметят, что он сильный, красивый, интересный мужчина. Публика найдет это замечание предосудительным: «Как? Убийца красив? Как можно думать столь дурно, как можно называть убийцу красивым? Сами, должно быть, не намного лучше!». В данном случае публика мыслит безусловно абстрактно. Убийца может быть безнравственным убийцей, но это не исключает то, что он может обладать большой физической силой и красивой наружностью. Абстрактно мыслящая публика посредством неподвижных и односторонних категорий видит в убийце только убийцу, но совершенно не замечает его другого качества, а именно: он имеет красивую наружность. Это говорит о том, что категории рассудка имеют только ограниченные познавательные значения. Отрывая одно от другого, категории рассудка не могут постигать конкретное целое. Это достигается только конкретным понятием.
Пример конкретного подхода Гегель показывает в лице знатока людей: «Он рассмотрит ход событий, сформировавший этого преступника, - писал Гегель, - откроет в истории его жизни, в его воспитании влияние дурных отношений между отцом и матерью, обнаружит, что некогда этот человек за легкую повинность был наказан с чрезмерной суровостью, которая ожесточила его против гражданского порядка, вызвала с его стороны противодействие, поставившее его вне общества, и, в конце концов, сделала путь преступления единственно возможным для его самосохранения» 45 . Знаток людей подходит к вопросу не абстрактно, а конкретно, т.е., проанализировав поступок убийцы и просмотрев все обстоятельства, он раскрывает подлинную причину данного поступка.
б
. Гегель о познавательном значении конкретного понятия
Рассудочные понятия по своей абстрактной односторонности не способны отражать сущность и истину. Основным пороком рассудочной логики является ее неспособность рассматривать противоположности в единстве. Ограниченность рассудочного понятия преодолевается в теории конкретного понятия Гегеля, согласно которой конкретное понятие противоречиво, но оно правильно отображает противоречивую жизнь, ибо жизнь, действительность и конкретна, и абстрактна. Возникает, таким образом, вопрос: как в понятии сохраняется или воспроизводится многообразие действительности?
Гегель рассматривает идею конкретного понятия не только в логике, но также в применении к конкретным наукам. Он всюду старался последовательно проводить идею диалектического, конкретного понятия. В противоположность французским материалистам, которые подходили к истории и морали с точки зрения отвлеченного или-или, Гегель ввел в исследования общественных явлений принцип историзма. Он отбросил отвлеченные рассуждения вроде «рабство разумно или неразумно». В отличие от такого абстрактного размышления Гегель выдвинул свой знаменитый принцип: «Все действительное разумно; все разумное действительно».
Это диалектическое положение Гегеля не было понято его современниками. Например, правительство Фридриха-Вильгельма думало, что оно является оправданием всего существующего, хотя у Гегеля атрибут действительности принадлежит лишь тем явлениям, которые в то же время необходимы. Действительность, по Гегелю, вовсе не представляет такого атрибута, который присущ данному общественному порядку при всех обстоятельствах. Напротив, римская республика была действительна, но действительна была и вытеснившая ее римская империя. И совершенно так же, по мере развития, все бывшее, являвшееся прежде действительным, становится недействительным, утрачивает свою необходимость, свое право на существование, свою разумность.
Гегелевская концепция конкретности была великим шагом вперед по сравнению с отвлеченными рассуждениями французских материалистов. Его взгляд на общественные явления гораздо глубже взгляда тех людей, которые знают только одно: нет действия без причины. Но и это еще не все. Гегель открыл еще более глубокую и еще более важную истину. Он понял, что всякая данная совокупность явлений в процессе своего развития сама из себя создает те силы, которые ведут к ее отрицанию, т.е. исчезновению, что, следовательно, всякий общественный строй в процессе своего исторического развития сам из себя создает те общественные силы, которые разрушают его и заменяют новым.
Отсюда вытекает, хотя он и не подчеркивается Гегелем, следующий вывод: если я отрицательно отношусь к данному общественному строю, то мое отрицание «разумно» только в том случае, когда оно совпадет с тем объективным процессом отрицания, который происходит в собственных недрах этого строя, т.е. когда этот строй утрачивает свой исторический смысл , вступает в противоречие с теми общественными нуждами, которым он обязан своим возникновением. Все это вовсе не говорит о том, что Гегель в своих исследованиях не совершал насилия над фактами. Существующие упреки в этом отношении не лишены основания. Однако, здесь диалектика и учение о конкретном понятии совершенно ни при чем.
С позиции теории конкретного понятия Гегель рассматривал также историю философии и подверг критике тех, кто рассматривал предшествующую историю как сплошное заблуждение. Подобный подход к истории философии он трактовал как односторонний, абстрактный. С позиции гегелевского историзма, последующая философская система не просто отрицает предшествующую, а снимает, т.е. включает в себя все ценное, положительное в предшествующей философии и развивает его дальше. В своей истории философии Гегель отверг точку зрения отвлеченного или-или и показал, что развитие философии есть по существу процесс.
В этом отношении, касаясь философии Спинозы, Гегель отмечал, что опровергнуть спинозизм не означает считать эту систему ложной. Преодоление спинозизма состоит в доказательстве того, что его философия не является высшей точкой зрения. Его понятие субстанции не есть высшая категория, а существует более высокая точка зрения, которая не противостоит спинозизму, а снимает его. Единственно правильное опровержение системы Спинозы состоит в том, чтобы развить и завершить понятие субстанции. «Но это завершение есть уже не субстанция, а нечто высшее, именно понятие, субъект». Таким образом, истинность последней философии доказывается не в односторонней ее противоположности предшествующей философии, а в том, что последняя философская система является синтезом, вобравшим в себя все богатство предшествующей философии. В качестве таковой Гегель видел, прежде всего, философскую систему, которая выступает синтезом и завершением всего предшествующего развития.
Благодаря диалектическому методу и учению о конкретном понятии, Гегель преодолел формальное, отвлеченное понимание своих предшественников и создал свою философию, которая исходит из универсального понимания принципа развития, историзма и конкретности.
Теория конкретности понятия была всесторонне разработана Гегелем в его логике, Она реально покоится на двух диалектических основаниях:
а) понятие как единство общего, особенного и единичного;
б) понятие как внутри себя противоречивое.
в
. Понятие как единство общего, особенного и единичного
Гегель четко различает конкретное всеобщее диалектической логики от абстрактного общего рассудочной логики. По его мнению, общее, единичное, особенное не есть различные виды, а являются моментами конкретного, истинного всеобщего. Конкретное понятие не является просто общим, противостоящим единичному и особенному, голой и абстрактной общностью, а есть такое всеобщее, которое в самом себе, в своем развитии содержит свое другое, т.е. единичное и особенное. Таким образом, конкретным понятием является такое понятие, которое ищет всеобщее не вне особенного, но в нем же самом. Гегель также отмечал, что конкретное всеобщее понятие есть целостность моментов общего, особенного и единичного. Понятие, «есть такое... простое, - отмечал Гегель, - которое вместе с тем есть самое богатое внутри себя самого, ибо оно есть понятие». Понятие конкретно потому, что оно есть единство общего, особенного и единичного. Понятие не есть абстрактная внутри себя тождественная всеобщность, но такая всеобщность, которая содержит в себе многообразие. Всеобщее является конкретным потому, что внутри себя многообразно; но не всякое многообразное есть истинно-конкретное.
Гегель различает «чувственно-конкретное» и «истинно-конкретное». Чувственно-конкретное только по форме конкретно, но по содержанию абстрактно. Оно многообразно, оно внутри себя различно, но не доходит до истинной конкретности именно потому, что оно не доходит до существенных определений. Диалектическое понятие абстрактно по форме, но зато конкретно по содержанию.
С позиции теории конкретного понятия Гегель подверг критике как рационализм, так и эмпиризм. По его мнению, они не могут брать в единстве всеобщее и единичное, выразить их синтез. Гегель правильно замечал, что у Спинозы и Мельбранша субстанция и всеобщее есть истинное, единственно существующее само по себе, не из чего не происходящее, особенные же вещи суть лишь видоизменения, постигаемые через посредство субстанции. В системе Спинозы все определенное, индивидуальное лишь тонет, исчезает. Гегель гносеологически доказывает несостоятельность, неистинность абстрактного общего рассудочной логики, которое образуется путем отбрасывания особенных определений конкретного. «Но и абстрактное всеобщее уже подразумевает, что для того чтобы получить его, нужно отбросить прочие определения конкретного».
Согласно Гегелю, не выдерживает серьезной критики и точка зрения эмпиризма о понятии. Он выявляет теоретические ошибки, содержавшиеся в гносеологии Локка. Если Спиноза и Мельбранш начинали свою философию с лишенного различия всеобщего , то Локк выступил против этого лишенного различий тождества спинозовской субстанции. Он последовательно исходит из того, что единичное, чувственное, непосредственно существующее является главной основой познания. Если Декарт и Спиноза не указывают на ход возникновения идей, последние прямо берутся ими в качестве дефиниций, как то: субстанция, бесконечное, модус, протяжение, мало заботясь об их обосновании и подтверждении, то Локк пытался ответить на этот вопрос. Согласно Гегелю, то, что Локк оставил путь голых дефиниций и сделал попытку вывести всеобщие понятия, это, несомненно, является заслугой его философии.
Однако, справедливо выступая против абстрактного всеобщего Спинозы и Мельбранша, Локк сам впадает в односторонность, субъективизм, когда отрицает существование всеобщего. По Локку, если существовало бы всеобщее, то не было бы отклонения. Гегель последовательно и принципиально опровергает субъективную концепцию Локка, отрицающую объективность всеобщего. Обосновывая свою мысль, он писал: «роды представляют собой не только совокупность сходных признаков, созданную нами абстракцию, что они обладают не только общими признаками, а являются подлинной внутренней сущностью самих предметов; точно так же роды служат не только для облегчения нами обзора животных, но представляют собой ступени лестницы самой природы» 46 . Здесь Гегель высказал глубочайшую мысль. Развивая ее далее, он писал, что всеобщее не относится безразлично к особенному, оно представляет собой самое себя наполняющую всеобщность, которая в своей алмазной сети тождества содержит и различие. «Если роды и силы составляют внутреннюю сторону природы и по сравнению с этим всеобщим внешнее и единичное является преходящим и ничтожным, - писал Гегель, - то все же мы требуем как третьей ступени чего-то еще более внутреннего, того, что представляет собою внутреннее внутреннего, а это согласно предыдущему и есть единство всеобщего и единичного» 47 .
Гегель доказывал несостоятельность отрыва всеобщего от особенного и единичного, ибо такая абстрактная всеобщность, находящаяся вне особенного, сама по существу представляла бы собою новое особенное. Несостоятельность рассудочной логики состоит в том, что она упраздняет как раз то определение, которое сама устанавливает. Она желает отделить особенное от всеобщего, и на поверку выходит, что особенное благодаря этому возведено во всеобщее.
Истинное всеобщее, которое рассматривается в единстве с особенным и единичным, составляет живую мысль, о которой можно сказать, что нужно было тысячи лет, чтобы привести ее в сознание людей. Здесь Гегель высказал справедливую мысль. Конкретное понятие представляет из себя результат истории познания. Между абстрактно-общим и истинно-всеобщим есть громадная разница. Всеобщее понятие имеет не абстрактный, а конкретный характер.
Гегель, несомненно, нащупал подлинную диалектику понятия. Если всеобщее имеет конкретный характер, то оно едино с особенным и единичным. Конкретное понятие имеет три момента: всеобщность, особенность и единичность. Каждая из этих форм не является самостоятельным видом, а представляет собой моменты целого. Конкретное всеобщее схватывает особенное и единичное в их единстве. Оно является результатом развития. О конкретном понятии можно говорить, что оно является простым определением, но оно есть такое простое, которое содержит внутри себя наивысшую степень различия и определенности. Поэтому простота понятий коренным образом отличается от простоты бытия, которое лишено всякого определения, и поэтому оно есть такое простое, которое исчезает в своей противоположности; его понятием служит становление.
Между прочим, становление является первым конкретным понятием в логике Гегеля. Именно в становлении снимается абстрактность категорий бытия и ничто. Великая роль категории становления состоит в том, что именно ей соответствует гераклитовская философия в истории философии. Превосходство категории становления над категорией бытия такое же, какое гераклитовская философия имеет над философией Парменида. Высшим же понятием является абсолютная идея. Роль и ценность других категорий логической системы определяется по их месту относительно гегелевской системы, которая является снятием всей предшествующей философии.
Итак, истинно-всеобщее понятие есть такое простое, которое вместе с тем является богатым внутри себя самого, так как оно есть единство особенного и единичного. Процесс отрицания присущ и абстрактному всеобщему, ибо оно образуется посредством отбрасывания специфических особенностей конкретного. Характерной же чертой конкретного всеобщего является то, что оно не есть простое отрицание, абсолютное отрицание, а представляет собой синтез.
Если абстрактное общее просто отрицает всякое особенное и тем самым опускается до уровня особенного, то конкретное всеобщее, отрицая единичное и особенное, выделяет и различает их от самого себя лишь для того, чтобы объединиться. Оно не выступает в качестве голого, метафизического отрицания, а является единством всеобщего и особенного, их синтезом.
Всеобщее как конкретное понятие проявляется посредством другого, через другое. Вот, что писал Гегель по этому поводу: «...всеобщее, даже когда оно влагает себя в некоторое определение, остается в нем тем же, что оно есть. Оно есть душа того конкретного, в котором оно вбирает, не стесненное и равное самому себе в его многообразии и разности» 48 .
Если рефлектированные определения дают о себе знать в своем другом, то, согласно Гегелю, с подлинным всеобщим дело обстоит совершенно иначе. Всеобщее является сущностью этих определений. Сущность конкретного всеобщего Гегель характеризует тем, что оно есть оно же само и захватывает свое другое. Всеобщее понятие выступает как сущность своего другого.
В данном случае Гегелем схвачена суть конкретного понятия, то, что оно есть внутри себя противоречивое, что в конкретном понятии противоположности берутся в их единстве. В конкретном понятии нельзя говорить о всеобщем, не упомянув об определенности, которая есть особенность и единичность. Определенность всеобщности не берется откуда-то извне, когда о ней говорят по поводу всеобщего. Всеобщность включает в себе свою определенность в качестве своего отрицания. Понятие в своем развитии переходит от всеобщности к особенному и от него к единичному, т.е. порождает конкретное. Согласно Гегелю, понятие не абстрагировано от реального , вообще нельзя представлять понятие в качестве чего-то образованного, а наоборот, понятие в своем развитии из самого себя порождает единичное.
Особенность гегелевской логики состоит в том, что она подходит к понятию, прежде всего, как самостоятельно живущему субъекту всего существующего, т.е. субъекту в широком смысле этого слова.
Конкретное всеобщее, по Гегелю, нельзя представить в качестве чего-то пустого. Оно является содержательным понятием, имеющим содержание внутри себя. Можно, правда, абстрагироваться от содержания, но тогда получается не всеобщность понятия, а «лишь абстрактное, которое, по своей сути и не есть понятие».
В своей логике Гегель далее показывает то, каким образом всеобщее становится целостностью. Всеобщее имеет внутри себя определенность и, следовательно, сущностью его является не первое отрицание, порождающее лишь абстрактно-общее, а отрицание отрицания. Истинно-всеобщее вбирает в себя все богатство единичного и особенного, в противном случае оно было бы лишь абстрактно-общим.
Всеобщность является сущностью единичного и особенного и проявляется через них. Гегель отмечает бессилие природы, которая не в состоянии сохранить и выразить собою строгость понятия и развивается в чуждое понятию слепое многообразие. «Многообразные роды и виды, встречающиеся в природе, не должны считаться с чем-то более высоким, чем произвольные причудливые мысли духа в его представлениях. И те, и другие, правда, являют нам повсюду следы и предвосхищения понятия, но не изображают последнее в верном отображении, так как представляют собой сторону его свободного вне-себя-бытия; понятие есть абсолютная мощь именно потому, что оно не может свободно опускать имеющееся в нем различие, дозволяя ему, чтобы оно приняло образ самостоятельной разности, внешней необходимости, случайности, произвола, мнения, в которых, однако мы должны видеть не более чем абстрактный аспект ничтожности» 49 .
Гегелевская концепция конкретности понятия сыграла важную роль в развитии диалектики научного познания. Развитие понятий Гегелем изображается как движение познания от абстрактного общего к истинно всеобщему: «Всеобщность и особенность явились, - пишет Гегель, - с одной стороны, моментами становления единичного. Всеобщее и особенное в единичном положены; что они есть в себе и для себя. Всеобщее абстрактно, когда образуется в последствии отбрасывания определенности. Вследствие этого такое всеобщее не имеет единичность внутри самого себя и остается чуждым понятию. Всеобщность вне единичности, в отрыве от единичного, индивидуального, суть безжизненное и бессодержательное».
Абстракция, в которой опускается единичное, сама есть нечто единичное. В абстрактно-общем улавливаются лишь единичные свойства конкретного. Поэтому абстракция есть разделение конкретного и обеднение его определений. Следовательно, абстрактно-общее рассудочной логики не постигает истину, целое, они постигаются, схватываются истинно-всеобщим, конкретным всеобщим, являющимся единством общего, особенного и единичного.
г
. Гегель о противоречивости понятия
Гегелевское учение о конкретном понятии не ограничивается рассмотрением всеобщего в связи с единичным, а берет понятие в единстве противоположностей. Если рассудочная логика в своей абстрактной безжизненности рассматривала противоположности как несовместимые (непримиримые), то конкретное понятие соединяет противоположности в тождестве и познает тождество как результат процесса. Сначала -непосредственное единство, потом различие и, наконец, - примирение, синтез противоположностей, вот всеобщий закон всякого развития. По мнению Гегеля, органом истинной философии является не абстрактно размышляющий рассудок, который видит себя замкнутым в границы явления, не мистическое созерцание, которое быстрым скачком хочет достичь вершины познания абсолютного, но разум как способность к конкретному понятию. Конкретное - это такое понятие, которое не отвергает упрямо своей противоположности, но соединяется с ней, движется от тезиса к антитезису и вместе с ним к синтезу.
Предмет философии составляет не относительное, но абсолютное. Абсолютное не как покоящаяся субстанция, а как живой, распадающийся на различия и через них возвращающийся к тождеству субъект, который развивается через противоположности. Абсолютное есть процесс, все действительное - изображение этого процесса. Если наука хочет соответствовать действительности, то она должна также быть процессом. Философия есть движение мысли, она есть система понятий, из которых каждое переходит в следующее, развивает его из себя точно так же, как и само оно явилось из предыдущего.
Все действительное есть развитие, а побудительной силой, источником этого развития является противоречие. Без противоречия не было бы никакого движения, никакой жизни. Поэтому все действительное полно противоречия и, тем не менее, разумно. Противоречие не есть нечто алогичное, но оно есть то, что принуждает к дальнейшему мышлению. Его надо не уничтожать, но «снимать», т.е. сохранять как отрицательное. Это происходит тогда, когда противоречащие друг другу понятия мыслятся вместе в третьем - высшем или более широком, более богатом понятии, так что они образуют теперь его моменты. Теперь их противоречие преодолено. Но этот синтез не является окончательным. Дело начинается снова, находится другая противоположность, которая, в свою очередь, должна быть преодолена и т.д.
Каждое отдельное понятие односторонне, недостаточно, представляет собой только часть истины; оно нуждается в дополнении своей противоположностью и в соединении с этим дополнением образует высшее понятие, которое все более приближается к истине, но точно так же не достигает ее. Даже последнее и самое богатое понятие - абсолютная идея - сама по себе не есть полная истина; окончательному результату принадлежит и все то развитие, через которое она становилась. Только благодаря такой диалектике понятий философия соответствует живой действительности, а развитие понятий, с точки зрения Гегеля, и есть сама действительность.
Мыслительный процесс не есть произвольная игра понятиями мыслящего субъекта, а есть объективный процесс. Так как мир и его основа есть развитие, то его можно познать только через развитие понятия. Законы, которым следует развитие понятия, как в общих чертах, так и в деталях, есть движение от положения к противоположению и от него к соединению. Самый широкий пример этой триады - идея, природа, дух - представляет деления самой системы , другой широкий пример - субъективный, объективный, абсолютный дух - определяет подразделения развития сознания, самосознания, гегелевского феноменологического развития духа. В целом внутренняя логика развития всех категорий подчинена закону отрицания отрицания.
Гегель не ограничивается доказательством конечности, неистинности категорий рассудочной логики, а подвергает критике ее трактовку форм мышления. При этом он глубоко разрабатывает их и противопоставляет абстрактному пониманию конкретное понятие диалектической логики. Законы старой логики, по его мнению, не лежат в основе всякого мышления, и в мире нет ни одной вещи, которая существовала бы согласно этим законам. Так как всякая определенность бытия есть, по существу, переход в противоположное; отрицательное всякой определенности столь же необходимо, как и она сама. Поэтому если эти категории облекаются в такие абстрактные предложения, как А=А, то появляются также противоположные предложения; и те, и другие положения выступают с одинаковой необходимостью, и как непосредственные утверждения, по меньшей мере, одинаково правомерны. Одно положение требует доказательства своей истинности вопреки другому, и потому указанным утверждениям не присущ характер неопровержимых законов мышления.
Кроме абстрактного тождества, исключающего различия, существует конкретное тождество, которое внутри себя имеет различие; только последнее, согласно философу, является истинным понятием.
Абстрактное тождество и конкретное тождество имеют разные ценности, подобно тому, как абстрактные и конкретные понятия имеют различные познавательные значения. Относительно абстрактного рассудочного тождества Гегель отмечает, что оно не более, как выражение пустой тавтологии. «Таково то пустое тождество, за которое продолжают крепко держаться те, которые принимают его, как таковое, за нечто истинное, и всегда поучительно сообщают: тождество не есть разность, тождество и разность разны» 50 .
Конкретное тождество есть единство тождества и различия. Его природа, сущность состоит в том, что «оно в своем равенстве с собою не равно себе и противоречиво, а в своем различии, в своем противоречии тождественно с собою, и что в нем самом совершается это движение перехода одного из этих определений в другое; и это так именно потому, что каждое из них есть в самом себе противоположность самого себя» 51 .
Гегелевская критика абстрактного тождества является по существу правильной критикой. «Тот факт, - писал Энгельс, - что тождество содержит в себе различие, выражен в каждом предложении, где сказуемое по необходимости отлично от подлежащего. Лилия есть растение, роза красна: здесь либо в подлежащем, либо в сказуемом имеется нечто такое, что не покрывается сказуемым или подлежащим» 52 .
Для абстрактного тождества нет перехода к различию потому, что у него отсутствует необходимая внутренняя связь. Касаясь этого, Гегель писал: «если тождество рассматривается как нечто отличное от различия, то у нас, таким образом, имеется единственно лишь различие. Благодаря этому нельзя доказать перехода к различию, так как исходного пункта, от которого должен совершаться переход, нет для того, кто спрашивает, каким образом совершается этот переход» 53 .
Категории диалектической логики связаны внутри себя, каждая внутри себя содержит возможность перехода к своему другому. С такой позиции абстрактное различие, отвлекающееся от тождества, также несостоятельно. В своей абстрактности эти категории не соответствуют истине. Такие определения, как сходство и несходство, имеют значение только в их единстве, каждое из которых не мыслится без другого. Сравнение имеет смысл лишь при предположении наличного сходства. Отметив необходимость единства тождества и различия, Гегель жалуется на естествознание своего времени, которое из-за тождества забывает о различии, также из-за различия забывает о тождестве. По мнению Гегеля, единственно правильной точки зрения придерживается спекулятивная логика, которая «показывает ничтожность абстрагирующего от различия чисто рассудочного тождества, хотя она затем настаивает, во всяком случае, столь же энергично на том, что мы не должны познавать внутреннее единство всего сущего» 54 .
Гегель также подвергает критике рассудочную трактовку закона исключенного третьего. Согласно Гегелю, этот закон, желая избегнуть противоречия, как раз впадает в него. «А согласно этому закону должно быть либо +А, либо -А; но этим уже положено третье А, которое не есть ни +, ни -, которое в то же время полагается и как +А и как -А. Стремление избегнуть противоречия является неистинным, так как все вещи противоречивы в самих себе. Если обратить внимание на рассудочную логику, то она принимает противоречие за нечто неистинное, будто противоречие не есть такое же существенное и внутреннее определение, как тождество. Если сравнить эти точки зрения, «следовало бы признать противоречие более глубоким и более существенным определением мысли. Абстрактное тождество есть поверхностное определение, - полагает Гегель, - тогда как «противоречие есть корень всякого движения и жизненности; лишь поскольку нечто имеет в самом себе противоречивое, оно движется, обладает импульсом и деятельностью» 55 . Противоречие является основным определением мысли, понятия, оно выступает принципом всякого самодвижения. В диалектической логике противоречие является всеобщей категорией.
Первый уровень - абстрактное рассудочное мышление. Оно негибкое, представляет предметы и их свойства статичными и жестко разграниченными, без перехода между ними. Такое «догматическое» мышление было характерно для прежней метафизики. Второй уровень - отрицательно-разумное мышление - негативная диалектика. Она представляет предметы и их свойства текучими, относительными, при этом разум отрывается от рассудка и производит только голое отрицание, скептицизм.
Третий, высший уровень - положительно-разумное, спекулятивное мышление - положительная диалектика, которая позволяет разуму, опирающемуся на рассудок, приходить к положительному результату, устанавливая единство в многообразии сторон и изменений. «Разум без рассудка,- говорит Гегель, это ничто, а рассудок без разума - нечто»
Гегель полагает, что его диалектический метод (сам он называет его «спекулятивным») соответствует высшему уровню мышления, дающему понимание предмета системно и в развитии. Философ предельно сближает логику теоретического исследования (субъективную) и всеобщие формы существования действительности (логику объективную). В обоих случаях развитие идет триадами: через раздвоение единого на противоположности (тезис, антитезис) и диалектическое снятие противоречия (синтез). Синтез есть и отрицание, и, в определенном отношении, сохранение антитезиса. Общими закономерностями поступательного развития являются единство и борьба противоположностей, переход количественных изменений в качественные и отрицание отрицания. Важнейший принцип диалектической логики - восхождение от абстрактного к конкретному, т. е. движение от одностороннего, «бедного» состояния к многостороннему, полному, целому в развитии предмета и знания о предмете. Теоретик, владеющий диалектическим методом, анализирует предмет, фиксируя в абстракциях различные его стороны, выявляет сущностный элемент, отношения, с необходимостью связывающие его с другими элементами. В результате получается богатый, полный теоретический конструкт, который совмещает в себе достоинства конкретности и всеобщности.
Абсолютная идея есть абсолютная и полная истина . Истина - совпадение понятия и объективности, она имеет и гносеологический, и онтологический статус. В гносеологическом смысле истина есть соответствие понятия своему предмету. Истина конкретна и исторична: философская истина, достигающая наибольшей конкретности, представляет мир в системе диалектических категорий.
Частная истина - односторонняя, относительная. Гегель проводит принцип единства исторического и логического. Например, в истории философии содержание - логическое, форма - историческая: каждое последующее учение «снимает» предыдущее, относительные истины «диалектически складываются» в абсолютную.
Истина развивается, она есть не только результат, но и процесс, ведущий к результату (истина, говорит Гегель, не отчеканенная монета, которую можно готовой положить и карман).
Истина в онтологическом плане есть соответствие предмета понятию . В этом смысле мы можем говорить об истинном благодеянии, истинном произведении искусства. Бывают неистинные предметы - не соответствующие своему понятию: дурной (плохой) преподаватель, студент. О таком предмете, далеко отстоящем от своего понятия, можно иметь правильное представление, но оно не будет истинным в понятийно-содержательном плане. Идея практики связывает между собой оба значения истины. Наша деятельность, направленная на преобразование непосредственно существующего, необходима для познания и осуществления истины. Истина предметна, она должна созреть, ее время должно прийти.
Таким образом, истина предстает в теоретическом и практическом виде. Практический - ценностно выше: он обладает достоинством всеобщности и непосредственной действительности. Единство теории и практики, субъективного и объективного - в Абсолютной идее.
Система Гегеля строится диалектически, в виде триад, представляющих сферы развития абсолютной идеи:
1) чистое мышление, логику, она исследуется в разделе философии «наука логики»:
2) природу, являющуюся предметом «философии природы»:
3) дух, рассмотрению которого посвящена «философия духа».
Внутри каждой из этих сфер обнаруживается несколько уровней, каждый из которых образуется по принципу триады. В «стихии чистого мышления» идея существует «в себе» - в системе развивающихся, взаимосвязанных, переходящих друг в друга категорий. Поскольку категории выражают связи предельной общности, их отношения, считает Гегель, выявляются не через родовидовое поведение, а через сопоставление. Движущая сила развития категорий - противоречие, форма развития - отрицание отрицания. Философ выделяет три основные сферы «чистого мышления» - бытие, сущность, понятие. В природе, где идея пребывает «вне себя», «в ином», она разворачивается в пространстве как внешнее проявление саморазвития логических категорий. Природа материальна и потому есть как бы самоотрицание идеи - идея «в форме инобытия», «окаменевший дух». Здесь нет свободы. По Гегелю, природа системна, но не эволюционирует. Материя реально существует в движении, в котором пространство и время переходят друг в друга.
В природе выделяются три последовательные системы:
1) механика, 2) физика, 3) органика.
В духе, т. е. в сознании и истории, абсолютная идея существует «в себе и для себя». Она возвращается из «инобытия» к себе в человеке (ее стихия - разум и свобода), постигает свое содержание в видах человеческого сознания и деятельности. Дух есть синтез (снятие) чисто логического и природного.
Три основные области развития духа: 1) субъективный дух - в индивидуальной жизни, 2) объективный дух - в общественной жизни, 3) абсолютный дух - в духовной жизни общества - в искусстве, религии, философии.
В философии Гегеля рационализм объединяется с диалектикой, которая выступает как всеобщая логика самопознания разума, или абсолютной идеи, как логика универсального мирового процесса и в то же время как фундаментальная теория познания. Отождествление мышления и действительности (панлогизм) придало гегелевскому рационализму характер умозрительной натурфилософии, которая своим стилем и методологической направленностью контрастировала с господствующим стилем науки, хотя диалектические идеи в 19 в. заметно перекликались с методологической рефлексией над крупными научными результатами в биологии, физике, химии, космологии (что было отмечено К.Марксом и Ф.Энгельсом). В гегелевской философии классическая парадигма рационализма получила свое наиболее последовательное выражение, по сути исчерпав свои возможности. Дальнейшее развитие рационализма было связано с попытками разрешения внутренних противоречий этой парадигмы, а также реакцией на критику в ее адрес со стороны тех мыслителей, которые считали претензии разума на господство во всех сферах действительности, на роль универсального основания человеческой деятельности и исторического процесса безосновательными. Шопенгауэр, Ницше, Кьеркегор указали основные пути критики рационализма, впоследствии многократно пройденные и повторенные философами 20 в.
Гегель создал сильную философскую школу, в которой постепенно выделились два направления: ортодоксальное и неортодоксальное (младогегельянское). Ортодоксы склонялись к теологической интерпретации учителя, младогегельянцы, напротив, переворачивали идеи Гегеля, придавая его системе атеистическое звучание.
Фридрих Энгельс в работе «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии» указывает на противоречие, существующее между «революционным» диалектическим методом Гегеля и его «консервативной», «догматической» философской системой. Согласно методу, совершенствование не имеет предела, остановка в развитии равнозначна гибели. Система же Гегеля претендует на завершенность, на нахождение абсолютно совершенных форм развития в различных областях. Такими формами, по Гегелю, являются: в истории - германский мир, в обществе - буржуазное гражданское общество в государственном устройстве - конституционная монархия с сословным представительством, в религии - протестантизм, в философии - предложенный Гегелем тип философии.
* Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770 - 1831) - профессор Гейдельбергского, а затем Берлинского университетов, был одним из самых авторитетных философов своего времени как в Германии, так и в Европе, ярким представителем немецкого классического идеализма.
Основная заслуга Гегеля перед философией заключается в том, что им были выдвинуты и подробно разработаны:
Теория объективного идеализма (стержневым понятием которой является абсолютная идея - Мировой дух);
Диалектика как всеобщий философский метод.
К важнейшим философским трудам Гегеля относятся:
"Феноменология духа";
"Наука логики";
"Философия права".
2. Главная идея онтологии (учения о бытии) Гегеля - отождествление бытия и мышления. В результате данного отождествления Гегель выводит особое философское понятие - абсолютной идеи.
Абсолютная идея - это:
единственно существующая подлинная реальность;
Первопричина всего окружающего мира, его предметов и явлений;
Мировой дух, обладающий самосознанием и способностью творить.
Следующим ключевым онтологическим понятием философии Гегеля является отчуждение.
Абсолютный дух, о котором нельзя сказать ничего определенного, отчуждает себя в виде:
Окружающего мира;
Природы;
Человека;
А затем, после отчуждения через мышление и деятельность человека, закономерный ход истории возвращается снова к самому себе: то есть происходит круговорот Абсолютного духа по схеме: Мировой (Абсолютный) дух - отчуждение - окружающий мир и человек - мышление и деятельность человека - реализация духом самого себя через мышление и деятельность человека - возвращение Абсолютного духа к самому себе. Само отчуждение включает в себя:
Творение материи из воздуха;
Сложные отношения между объектом (окружающим миром) и субъектом (человеком) - через человеческую деятельность Мировой дух опредмечивает себя;
Искажение, неправильное понимание человеком окружающего мира.
Человек в онтологии (бытии) Гегеля играет особую роль. Он - носитель абсолютной идеи. Сознание каждого человека - частица Мирового духа. Именно в человеке абстрактный и безличный мировой дух приобретает волю, личность, характер, индивидуальность. Таким образом, человек есть "конечный дух" Мирового духа.
Через человека Мировой дух:
Проявляет себя в виде слов, речи, языка, жестов;
Целенаправленно и закономерно движется - действия, поступки человека, ход истории;
Познает себя через познавательную деятельность человека;
Творит - в виде результатов материальной и духовной культуры, созданной человеком.
Введение
Диалектика (греч. ?????????? - искусство спорить, вести рассуждение) - метод аргументации в философии, а также форма и способ рефлексивного теоретического мышления, имеющего своим предметом противоречия мыслимого содержания этого мышления. Диалектический метод является одним из центральных в европейской и индийской философской традиции. Само слово «диалектика» происходит из древнегреческой философии и стало популярным благодаря «Диалогам» Платона, в которых два или более участников диалога могли придерживаться различных мнений, но желали найти истину путем обмена своими мнениями.
Диалектическая логика - в широком смысле понималась как систематически развёрнутое изложение диалектики как логики (науки о мышлении) и теории познания объективного мира. В узком смысле понималась как логическая дисциплина о формах правильных рассуждений, как и в формальной логике, однако с учётом действия законов диалектики.
Предмет диалектической логики - мышление. Диалектическая логика имела своей целью развернуть его изображение в необходимых его моментах и притом в независящей ни от воли, ни от сознания последовательности, а также утвердить свой статус как логической дисциплины.
Существенную роль понятие диалектики играет в философии Гегеля. Для него диалектика - это такой переход одного определения в другое, в котором обнаруживается, что эти определения односторонни и ограниченны, то есть содержат отрицание самих себя. Поэтому диалектика, согласно Гегелю, - «движущая душа всякого научного развертывания мысли и представляет собой единственный принцип, который вносит в содержание науки имманентную связь и необходимость…».
Логика в понимании Гегеля
Гегель с самого начала ориентируется на научную форму знания, на форму «понятия», т.е. строго очерченного определения, зафиксированного термином, и на систему таких определений. То сочетание «необузданного брожения мысли», с деревянным формализмом кантовской логики его никак не удовлетворяет. В центр его внимания попадает, таким образом, Логика - «схоластический момент».
В свое время Шеллинг принимал кантовскую Логику за абсолютно точное изображение принципов и правил «мышления в понятиях». Гегель усомнился в этом. В том обстоятельстве, что именно правила этой логики препятствуют понять процесс перехода «понятия» в «предмет» и обратно, «субъективного» в «объективное» (и вообще противоположностей друг в друга), Гегель усмотрел не свидетельство органической ущербности мышления, а лишь ограниченность кантовского представления о «мышлении».
Кантовская логика - только ограниченно верная теория мышления. Подлинное мышление - реальный предмет Логики как науки - на самом деле иное. Поэтому надо привести теорию мышления в согласие с ее подлинным предметом, надо революционизировать эту теорию, чтобы сделать ее способной верно описывать то, что мышление на самим деле делает.
Потребность критического пересмотра традиционной логики Гегель видит, прежде всего, в крайнем, бьющем в глаза несоответствии между теми «принципами» и «правилами», которые Кант считает абсолютно всеобщими «формами мышления вообще», и теми реальными результатами, которые достигнуты человеческой цивилизацией в ходе развития: «Сравнение образов, до которых поднялись дух практического и религиозного миров и научный дух во всякого рода реальном и идеальном сознании, с образом, который носит логика (его сознание о своей чистой сущности), являет столь огромное различие, что даже при самом поверхностном рассмотрении не может не бросаться тотчас же в глаза, что это последнее сознание совершенно не соответствует тем взлетам и не достойно их».
Гегель строжайшим образом различает здесь две вещи: Логику реального мышления, реального исторического развития мысли, воплощенной в науке, в продуктах целенаправленной деятельности вообще, и Логику как теорию, как науку о мышлении.
Определяя Логику как «сознание духа в своей чистой сущности», Гегель поступает совершенно в духе традиций этой науки. Это, по существу, ничто иное, как выраженное другими словами представление, что в Логике, в отличие от всех других наук, мышление и есть «свой собственный предмет», и есть объект исследования. Логика есть мышление о мышлении. Так ее и понимали испокон веков. Так понимал ее любой философ до Гегеля, так ее понимает и большинство теоретиков послегегелевской поры - как науку о «специфических формах и законах мышления», как «мышление о мышлении», как «самосознание» действительного мышления.
Мышление
Гегелевская постановка вопроса о Логике сыграла особую роль в истории этой науки, прежде всего, потому, что здесь впервые были подвергнуты самому тщательному анализу все основные понятия, связанные с проблемой Логики, и, прежде всего понятие «мышления».
Под «мышлением» и понимается особого рода деятельность, вполне сознательно осуществляемая каждым отдельным индивидом. Эта деятельность, в отличие от «практической», направлена на изменение представлений, на перестройку тех образов, которые имеются в сознании индивида, и непосредственно - на словесно-речевое оформление этих представлений, которые, будучи выражены в речи, в слове, в термине, называются «понятиями».
Когда человек изменяет уже не «представления», выраженные в речи, а реальные вещи вне головы, это уже не считается «мышлением», а, в лучшем случае, лишь действиями в согласии с мышлением - по законам и правилам, диктуемым «мышлением».
«Мышление» при этом отождествляется с размышлением, с «рефлексией», т.е. с психической деятельностью, в ходе которой человек отдает себе полный отчет в том, что и как он делает, т.е. осознает все те схемы и «правила», по которым он действует. «Интеллектуальными действиями» называются при этом только такие действия, которые человек производит с полным осознанием их схем и правил.
В этом случае, само собой понятно, единственной задачей Логики оказывается лишь упорядочение и классификация тех схем и правил, которые каждый отдельный человек может обнаружить в своем собственном сознании, тех абстрактно-общих схем, которыми он и до этого вполне сознательно руководился (только, может быть, не систематически). Как справедливо констатирует Гегель, в случае Логика «не дала бы ничего такого, что не могло бы быть сделано так же хорошо и без нее. Прежняя логика в самом деле ставила себе эту задачу».
Человек, изучивший такую Логику, будет, естественно, мыслить точно так же, как прежде, - разве что несколько методичнее... Не смогли вырваться из этого представления о задаче Логики и последователи Канта. В итоге их Логика так и осталась лишь педантически-схематизированным описанием тех схем работы интеллекта, которые и до этого уже имелись в сознании каждого мыслящего существа. В результате «кантовская философия не могла оказать никакого влияния на научное исследование. Она оставляет совершенно неприкосновенными категории и метод обычного познания». Она лишь привела в порядок схемы наличного сознания, лишь выстроила их в систему (правда, упершись при этом в факт противоречия этих схем друг другу). Короче говоря, «мышление», как деятельно-творческая способность человека, обнаруживает себя («опредмечивает себя») в виде всего того мира культуры, который создан работой предшествующих поколений мыслящих существ и окружает каждого отдельного человека с колыбели.
В этой позиции и была, наконец, обретена точка опоры для радикального переворота в Логике как науке, впервые пролит критический свет на ее фундаментальные принципы и основоположения. Этим Гегель преодолевал сразу и ограниченность взгляда старой логики на мышление, и субъективизм кантовско-фихтевской попытки этот взгляд реформировать, сохраняя нетронутыми самые глубокие его предрассудки.
Диалектика логики
Мышлению, которое осознает себя в виде традиционной, чисто формальной, Логики, «недостает простого сознания того, что, постоянно возвращаясь от одного к другому, оно объявляет неудовлетворительными каждое из этих отдельных определений, и недостаток его состоит просто в неспособности свести воедино две мысли (по форме имеются налицо лишь две мысли».
Эта манера рассуждать, согласно которой все вещи на свете следует рассматривать («мыслить») как «со стороны тождества их друг другу», так и «со стороны их отличий друг от друга»; с одной стороны - так, а с другой стороны - прямо наоборот; «в одном отношении как одно и то же», а «в другом отношении - как не одно и то же»; эта манера мыслить «как то, так и другое», «не только так, но и эдак (т.е. прямо наоборот)», - как раз и составляет подлинную «логику» этой Логики. Поэтому сия Логика как раз и соответствует той самой практике мышления, которая «логична» только по видимости, а на самом-то деле представляет собой лишь вид развязно-эклектического рассуждательства, чисто субъективного схематизирования, содержание которого задается всегда либо капризом, либо гениальничающей «интуицией», либо просто корыстно-эгоистическими мотивами, - короче говоря, любыми внелогическими факторами.
Эта Логика насквозь «диалектична» - в том смысле, что кишит неразрешенными противоречиями, которые она нагромождает друг на друга, делая при этом вид, будто никаких противоречий тут нет. Она постоянно совершает действия, которые являются запретными с точки зрения ее же собственных принципов, «законов» и «правил», однако не доводит этого факта до сознания, т.е. до прямого выражения через эти принципы. Поэтому она и впадает в «диалектику» в процессе соединения противоположно-противоречащих определений и утверждений, но только помимо своего сознания и вопреки собственным намерениям.
Внутри самой теории Логики эта «диалектика» выражается уже в том, что так называемые «абсолютные законы мышления» оказываются «при ближайшем рассмотрении противоположными друг другу; они противоречат друг другу и взаимно упраздняют одно другое...».
Гегель, как нетрудно заметить, ведет критику традиционной логики и мышления, этой логике соответствующего, тем самым «имманентным способом», который как раз и составил его главное завоевание. А именно - утверждениям, «правилам» и «основоположениям» этой Логики он противопоставляет не какие-то другие - противоположные - утверждения, правила и основоположения, а процесс практической реализации ее собственных принципов в реальном мышлении. Он показывает ей ее собственное изображение, указывая на те черты ее физиономии, которые она предпочитает не замечать, не осознавать.
Он, иными словами, соглашается с нею в том, что «сознательное мышление», которое она только и исследует, действует именно по тем самым схемам и правилам, которые оно само себе задает - и признает поэтому как «кодекс», по которому ее можно судить. Он требует от этого мышления только одного - неумолимой и бесстрашной последовательности в проведении выставленных принципов. Ничего более. Никаких других критериев оценки ее теории он не выставляет. Он только показывает, что именно последовательное проведение принципов (а не отступление от них) неизбежно, с неумолимой силой ведет к отрицанию этих самых принципов как односторонних, неполных и абстрактных.
Это - та самая критика «рассудка» с точки зрения самого же «рассудка», которую начал Кант.
«Стороны» диалектической логики
Диалектика, согласно Гегелю, и есть форма (или метод, схема) мышления, включающая в себя как процесс выяснения, четкого осознания противоречий, бессознательно продуцируемых «рассудком», так и процесс их конкретного разрешения в составе более высокой и глубокой стадии рационального познания того же самого предмета, на пути дальнейшего исследования «существа дела», то есть на пути дальнейшего развития науки, техники и «нравственности» - то есть всей той сферы, которая у него называется «объективным духом». Это движение вперед, по Гегелю, совершается на почве самой же логики, на пути логически строгого развертывания определений, а не на пути возврата в сферу созерцания или «интеллектуальной интуиции», как у Фихте или Шеллинга.
Это понимание сразу же вызывает конструктивные сдвиги во всей системе Логики.
Если у Канта «диалектика» представляла собою лишь последнюю, третью часть Логики (учения о формах рассудка и разума), где речь идет, собственно, о констатации логически неразрешимых антиномий научного, чисто теоретического познания, то у Гегеля дело выглядит уже совсем по-иному. Сфера «логического» распадается у него на три основных раздела, или аспекта, в ней выделяются три «стороны»:
) абстрактная, или рассудочная,
) диалектическая, или отрицательно разумная,
) спекулятивная, или положительно разумная.
Гегель специально подчеркивает, что названные три стороны ни в коем случае «не составляют трех частей логики, а суть моменты всякого логически реального, т.е. всякого понятия или всего истинного вообще».
Состав логики
В эмпирической истории мышления (как и в любом данном исторически достигнутом состоянии мышления) эти три стороны выступают то и дело в форме трех последовательных «формаций» либо в виде трех разных и рядом стоящих «систем логики». Отсюда и получается иллюзия, будто бы эти три раздела «логического мышления» могут быть обрисованы в виде трех разных, следующих друг за другом разделов (или «частей») Логики.
Логику в целом нельзя получить путем простого соединения указанных «трех сторон», каждая из коих берется некритически в том самом виде, в каком она была развита в истории мышления. Тут требуется критическая переработка всех трех аспектов с точки зрения высших - исторически лишь позже всех достигнутых - принципов. Гегель так характеризует три «момента» логического мышления, которые должны войти в состав Логики:
) «Мышление, как рассудок, не идет дальше неподвижной определенности и отличия последней от других определенностей; такую ограниченную абстракцию оно считает обладающей самостоятельным существованием». Отдельным - обособившимся - историческим воплощением этого «момента» в деятельности мышления выступает догматизм, а логически-теоретическим «самосознанием» этого догматизма - «общая», т.е. чисто формальная логика.
) «Диалектический момент есть снятие такими конечными определениями самих себя и их переход в свою противоположность». Исторически этот момент выступает как скептицизм, то есть как состояние, когда мышление чувствует себя растерянным среди противоположных, одинаково «логичных» и взаимно провоцирующих одна другую «догматических систем», не в силах выбрать и предпочесть одну из них. Соответствующее стадии «скептицизма» логическое самосознание отлилось в кантовское понимание «диалектики» как состояния неразрешимости антиномий между «догматическими системами». Скептицизм («отрицательная диалектика» типа кантовской) исторически и по существу выше догматизма, ибо «диалектика», заключающаяся в «рассудке», здесь уже осознана, уже существует не только «в себе», но и «для себя».
) «Спекулятивный, или положительно разумный, момент постигает единство определений в их противоположности, утверждение, содержащееся в их разрешении и их переходе». В систематической разработке этого последнего «момента» - а соответственно и в критическом переосмыслении первых двух с точки зрения третьего - Гегель и видит исторически назревшую в Логике задачу, а потому и свою собственную цель работы и миссию.
Будучи критически переосмыслены в свете только теперь добытых принципов, эти три «момента» перестают быть самостоятельными «частями логики» и превращаются в три абстрактных аспекта одной и той же логической системы. Тогда создается Логика, руководствуясь которой мышление уже в полной мере становится самокритичным и не рискует впасть ни в тупость догматизма, ни в бесплодие скептического нейтралитета.
Отсюда же вытекает и внешнее, формальное членение Логики на:
) учение о бытии,
) учение о сущности и
) учение о понятии и идее.
Деление Логики на «объективную» (первые два раздела, о «бытии» и «сущности») и «субъективную» (о понятии и идее) совпадает на первый взгляд со старым членением философии на «онтологию» и «собственно логику». Это не так, подчеркивает Гегель, такое деление было бы весьма неточным и условным, так как в Логике «противоположность между субъективным и объективным (в ее обычном значении) отпадает».
«Понятие»
Гегель требует от Логики более серьезного и глубокого решения проблемы «понятия» и «мышления в понятиях». Для него «понятие» - это прежде всего синоним действительного понимания существа дела, а не просто выражения любого «общего», любой «одинаковости» объектов созерцания. В «понятии» выражается подлинная природа вещи, а не ее «сходства» с другими вещами, и в «понятии» должна поэтому находить свое выражение не только «абстрактная общность» (это лишь один момент понятия, роднящий его с представлением), а и особенность объекта понятия. Формой понятия поэтому оказывается диалектическое единство «всеобщности и особенности», которое и раскрывается через разнообразные формы суждения и заключения. В суждении это свойство «понятия» выступает наружу, и потому любое суждение уже и ломает форму абстрактного тождества, представляет собою ее самоочевиднейшее отрицание.
Гегель четко различает «всеобщность», диалектически заключающую в себе, в своих определениях также и «все богатство особенного и единичного», от простой «абстрактной общности», от простой «всякости». Всеобщее понятия выражает собою действительный закон возникновения, развития и исчезновения «единичных вещей». А это уже совсем иной угол зрения на «понятие», гораздо более верный и глубокий, ибо, как показывает на массе случаев Гегель, подлинный закон (имманентная природа единичной вещи) далеко не всегда выступает на поверхности явлений в виде простой «одинаковости», в виде «общего признака», в виде «тождества».
Если бы дело обстояло так, то ни в какой Науке нужды не было бы. Невелик труд - повсюду фиксировать эмпирически-общие признаки. Задача «мышления» совсем не в этом, хотя в любом мышлении этот «момент» всегда и присутствует.
Центральным понятием Логики Гегеля и выступает поэтому конкретность, конкретно-всеобщее, и отличие этого «конкретно-всеобщего» от простой абстрактной всеобщности сферы представления Гегель блестяще иллюстрирует в своем знаменитом памфлете «Кто мыслит абстрактно?». «Мыслить абстрактно» - значит находиться в рабском подчинении силе ходячих словечек, ходячих штампов, односторонне-тощих определений, значит видеть в реальных, чувственно-созерцаемых вещах лишь ничтожную долю их действительного содержания, лишь те их определения, которые уже «застыли» в сознании и функционируют в нем как готовые, как мертво-окаменевшие штампы. С этим и связана та «магическая сила» ходячих словечек и выражений, которые загораживают от мыслящего человека действительность вместо того, чтобы служить формой ее выражения, ее доведения до сознания - до формы «для себя».
В этом толковании Логика только и становится действительной логикой мыслящего познания еще не познанного «единства во многообразии», а не схемой манипулирования с готовыми представлениями, логикой критичного и самокритичного мышления, а не логикой некритической классификации и педантического схематизирования наличных представлений.
Критика диалектической логики Гегеля
Гегель действительно противопоставляет человеку с его реальным мышлением некоторое безличное и безликое - «абсолютное» - Мышление, как некую от века существующую схему, в согласии с коей протекает акт «божественного творения мира и человека». Логика в связи с этим и понимается Гегелем как «абсолютная форма», по отношению к которой реальный мир и реальное человеческое мышление оказываются чем-то по существу производным, вторичным, сотворенным.
«Логику, согласно этому, следует понимать как систему чистого разума, как царство чистой мысли. Это царство есть истина, какова она без покровов, в себе и для себя самой. Можно поэтому выразиться так: это содержание есть изображение бога, каков он есть в своей вечной сущности до сотворения природы и какого бы то ни было конечного духа».
Определяя Логику как «изображение бога», Гегель, разумеется, хочет всего-навсего сделать свое понимание мышления понятным и приемлемым для религиозно-официального сознания своей эпохи, для свойственного ей способа представления, не больше. Однако это уподобление не является и случайным, чисто внешним, чисто тактическим ходом. В этом именно и обнаруживается идеализм его понимания мышления - и именно специфически гегелевский, объективный идеализм, превращающий своим толкованием мышление в некоторого нового бога, в некоторую вне человека находящуюся и над человеком господствующую сверхъестественную силу. Это так. Однако в этой специфически гегелевской иллюзии неправильно было бы видеть просто некритически перенятый Гегелем у религии взгляд, простой атавизм религиозного сознания, как это объяснял Фейербах, - а гораздо более глубокие и серьезные обстоятельства.
Дело в том, что гегелевская концепция мышления представляет собою просто-напросто некритическое описание того реального положения вещей, которое складывается на почве узко-профессиональной формы разделения общественного труда - и именно на почве отделения «умственного труда» от труда физического, от непосредственно-практической, чувственно-предметной деятельности, на почве превращения духовно-теоретического труда в особую профессию, в «науку».
В условиях стихийно развивающегося разделения общественного труда с неизбежностью возникает то своеобразное перевертывание реальных отношений между реальными человеческими индивидами и их собственными коллективными силами, коллективно-развиваемыми способностями, т.е. всеобщими (общественными) способами деятельности, которое получило в философии наименование «отчуждения».
Здесь, в социальной действительности, а вовсе не только в фантазии религиозных людей и философов-идеалистов, все всеобщие (коллективно осуществляемые) способы деятельности организуются в виде особых социальных институтов, конституируются в виде профессий, своего рода каст со своими особыми ритуалами, со своим особым языком, традициями и прочими «имманентными» структурами, имеющими вполне безличный и безликий характер.
В итоге не отдельный человеческий индивид оказывается «носителем» - т.е. «субъектом» той или иной всеобщей способности (деятельной силы), а наоборот, эта «отчужденная» и все более «отчуждающая себя» от него сила (т.е. сила кооперированных индивидов) выступает как «субъект», извне диктующий каждому индивиду способы и формы его жизнедеятельности. Индивид как таковой превращается тут в раба - в «говорящее орудие» - «отчужденных» всеобще-человеческих сил и способностей, способов деятельности, персонифицированных в виде денег, в виде капитала и далее - в виде государства, права, религии и т.д. и т.п.
Критическое преодоление гегелевской Логики, бережно сохранившее все ее положительные результаты и очистившее их от мистики преклонения перед «чистым мышлением», перед «божественным понятием», оказалось под силу лишь Марксу и Энгельсу.
Ни одна другая философская система после Гегеля справиться с нею «оружием критики» так и не смогла, так как ни одна из них не заняла позиции революционно-критического отношения к тем объективным условиям, которые питают иллюзии идеализма, т.е. к ситуации «отчуждения» реальных деятельных способностей человека от большинства индивидов - ситуации, внутри которой все всеобщие (общественные) силы, т.е. деятельные способности общественного человека, выступают как силы, независимые от большинства индивидов, как силы, господствующие над ними как внешняя необходимость, как силы, монополизированные более или менее узкими группами, слоями и классами общества.
Единственный путь к действительному критическому преодолению гегелевской концепции Мышления как вне и независимо от человека существующей «абсолютной творческой мощи Понятия» лежал только через революционно-критическое отношение к «миру отчуждения», то есть к миру товарно-капиталистических отношений, к характерной для него форме разделения общественного труда, к факту действительного отделения и обособления «умственного труда» (мышления) от труда физического, и тем самым ко всем практически неизбежным иллюзиям, которые лица умственного труда создают о самих себе, о причинах и целях, об условиях и формах своей собственной работы.
На этом - и только на этом - пути объективно-идеалистические иллюзии гегелевской концепции могли быть действительно объяснены, а не просто обруганы - «мистическим вздором», «атавизмом теологии» и прочими обидными, но ровно ничего не объясняющими эпитетами.
Маркс и Энгельс впервые увидели самую глубокую - уже чисто теоретическую и фактически-историческую ошибку, лежащую в основе всех коренных пороков гегелевской концепции Мышления и Логики, там, где большинство послегегелевских философских систем (и до сих пор) видят банальную истину, разделяя, поэтому с Гегелем все остальные заблуждения.
Ошибка эта заключается в том, что Гегель, хотя он и понимает, что язык, речь - вовсе не единственная форма «внешнего обнаружения» творческой силы мышления, тем не менее, считает именно язык той первой (и во времени и по существу) внешней формой, в которой это мышление впервые становится «для себя предметом».
Язык - это понимание, сформулированное Гегелем еще в «Иенской реальной философии», сохраняется и в Логике, - кажется ему «первым орудием» внешнего воплощения творческой силы мышления. А реальное орудие труда - топор, плуг, а далее - машина, система машин и пр., - лишь по времени и по существу второй, позднейшей и производной формой «внешнего обнаружения» этой творческой силы...
Схема поэтому такова: в начале истории «духа» (т.е. истории самопознания, «отчуждения и снятия отчуждения») было Слово. Человек проснулся к духовной жизни, к самосознательному мышлению в тот момент, когда он «изобрел слово», когда в нем проснулась способность «выражать себя» в речи. А уже потом - на основе тех достижений, которые этот дух разработал в словесной форме своего «воплощения», он перешел к изобретению реальных орудий труда...
Таким образом, именно Слово, именно Речь, Высказывание, Суждение и т.п. и действия в словесном плане оказываются здесь колыбелью, в которой рождается «мыслящий дух» - Мышление в его внешнем проявлении... А не чувственно-предметная деятельность в реальном мире, не создание орудия труда и продуктов этого труда, как процесс, первоначально независимый ни от какого «мышления» как сознательной деятельности.
Эту мысль Гегель повторяет и в Логике:
«Формы мысли выявляются и отлагаются, прежде всего, в человеческом языке. В наше время мы должны неустанно напоминать, что человек отличается от животного именно тем, что он мыслит. Во все, что для него (человека) становится чем-то внутренним, вообще представлением, во все, что он делает своим, проник язык, а все то, что человек превращает в язык и выражает в языке, содержит в себе, в скрытом ли, спутанном или более разработанном виде, некоторую категорию...».
В этом - самый глубокий корень гегелевского идеализма. Если вы принимаете, как нечто бесспорное, это гегелевское утверждение, что справиться с Гегелем и его толкованием «мышления» вы уже не сможете. Тогда вы вслед за ним вынуждены будете объявить реальное «орудие труда» следствием деятельности человека в словесном плане, т.е. в специфической форме теоретической деятельности, «отчужденным логическим мышлением», проявившим себя до этого и независимо от этого в Слове. И тогда вы, как Гегель и как современные неопозитивисты, должны будете говорить вслед за апостолом Иоанном: «В начале было Слово», а потом уже все остальное...
Этим ходом «мышление», как деятельность, осуществляющаяся в голове именно в виде «внутренней речи», и превращается в исходную точку для понимания всех феноменов культуры, как духовной, так и материальной - в том числе исторических событий, всех социально-экономических и политических структур, и прочего и прочего. Тогда весь мир продуктов человеческого труда - вся история - и начинает толковаться как процесс, вытекающий «из головы», из «силы мышления».
А самое «мышление» в таком случае уже не вытекает ниоткуда. Оно просто берется как нечто данное, как нечто от века существующее, как одна из изначальных «сил вселенной» в человеке, и именно через Слово впервые начинающая действовать с сознанием - как «дух», как самосознательное мышление. И далее вся система гегелевской философии получается уже совершенно автоматически.
Именно тут - в критическом понимании и преодолении гегелевской версии отношения между «духовно-теоретической деятельностью» (непосредственно осуществляющейся через Слово) и непосредственной чувственно-предметной деятельностью общественного человека, как деятельностью, совершенно не зависящей вначале от какого бы то ни было «духа», от какого бы то ни было «сознания и воли», от какого бы то ни было «мышления» (сознательного или бессознательного) и лежала точка роста Логики после Гегеля - опорная точка переворота в Логике, совершенного Марксом и Энгельсом в начале 40?х годов XIX века.
Заключение
логика мышление гегель
Логика Гегеля - это одновременно его диалектическое учение.
Диалектика Гегеля - это учение о всеобщей связи и развитии, это философия мироздания, взгляд на мир в целом.
Принципа:
) Принцип взаимосвязи (мир един в своей основе)
) Принцип всеобщего движения, сказанный еще Гераклитом и эти противоположные переходы друг в друга, в мире все непрерывно развивается.
Принцип триады распространяется на диалектику, следовательно, считается что он преодолевает односторонность Канта (Тезис - антитезис), мы можем познать не только явление, но и сущность.
Гегель считал, что противоречие - это не аномалия, а источник всякого развития.
Бытие - (уничтожение) - Ничто -(возникновение нового) - Наличное бытие(бытие в пространстве и времени)
Наш мир - это постоянный процесс становления (если что-то уничтожается, то возникает что-то новое, идет развитие по спирали, все возвращается но идет вперед по спирали.
закона диалектики Гегеля:
Закон единства и борьбы противоположностей (источник развития в борьбе противоположностей);
Закон взаимного перехода, количественных и качественных превращений (накопившиеся количественные изменения приводят к качественным изменениям и к механическому развитию);
Закон отрицания (зерно в земле - сгнивает - росток - новое зерно, любая стадия в процессе развития сменяется новой стадией, которая затем сменяется еще более новой стадией).
Система Гегеля консервативна, так как абсолютная идея возвращается сама к себе, но с другой стороы диалектика - это учение о развитии мира, но Абсолютная идея тоже должна развиваться.
Противоречия Гегеля между философией с логикой и диалектическим миром усматривается в том, что система консервативна и замкнута, а мир диалектичен, т.е. предполагается бесконечное развитие этой системы. Философия Гегеля стоит на голове, говорили марксисты.
Список используемой литературы
1.Диалектика и её критики. - М., 1986.
2.Диалектическое противоречие. - М., 1979.
.Гегель Г.В.Ф. Сочинения, т. 5.
.Садовский Г.И. Диалектика мысли. Логика понятий как теория отражения сущности развития. - Минск, 1982.
.Петров Ю.А. Логическая функция категорий диалектики. - М., 1972.
.Попов П.С. История логики нового времени. - М., Издательство МГУ, 1960.
.Тренделенбург А. Логические исследования, т. 1. Москва, 1868.
Репетиторство
Нужна помощь по изучению какой-либы темы?
Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку
с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.